Что касается  Новгорода, то легко предвидеть, что при усобицах между Мономаховичами и Ольговичами в нем не могло быть спокойно. По изгнании Вячеслава Всеволодом из Киева, при торжестве Ольговичей новгородцы опять стали между двух огней, опять вовлекались в междоусобие; должны были поднять оружие против великого князя киевского, от которого обязаны были зависеть.

  Мы видели, что Юрий ростовский, собравшись на Всеволода, потребовал войска у новгородцев. Граждане отказались поднять руки на великого князя, как прежде отказались идти против Юрия. Отказ на требование отца послужил знаком к отъезду сына: Ростислав уехал в Смоленск. Новгород остался без князя, а между тем рассерженный Юрий взял Торжок.

  В такой крайности новгородцы обратились к Всеволоду, должны были принять снова Святослава Ольговича, прежде изгнанного, т. е. поднять опять у себя все потухшие было раздоры. Новгородцы принуждены были дать клятву Святославу. В чем она состояла, неизвестно; но еще до приезда Святослава в Новгород летописец упоминает о мятеже, произведенном, без сомнения, врагами Святослава, приверженцами Мономаховича. Святослав не забыл также врагов своих, бывших причиною его изгнания, вследствие чего новгородцы начали вставать на него на вечах за его злобу, по выражению летописца. Святославу самому скоро наскучило такое положение; он послал сказать Всеволоду: "Тяжко мне, брат, с этими людьми, не могу с ними жить; кого хочешь, того и пошли сюда".

  Всеволод решился отправить сына своего Святослава и послал сказать об этом новгородцам известного уже нам Ивана Войтишича. Но, вероятно, для того, чтоб ослабить сторону Мономаховскую и приготовить сыну спокойное княжение, велел Войтишичу выпросить у новгородцев лучших мужей и прислать их в Киев, что и было исполнено. Так, заточен был в Киев Константин Микулинич, который был посадником прежде при Святославе и потом бежал к Всеволоду Мстиславичу. Вслед за Константином отосланы были в оковах в Киев еще шестеро граждан.

  Но эти меры, как видно, только усилили волнения. На вечах начали бить Святославовых приятелей за его насилия. Кум его, тысяцкий, дал ему знать, что собираются схватить и его. Тогда Святослав тихонько ночью убежал из Новгорода вместе с посадником Якуном. Но Якуна схватили, привели в Новгород вместе с братом Прокопием, чуть не убили до смерти, раздели донага и сбросили с моста. Ему посчастливилось, однако, добраться до берега. Тогда уже больше его не стали бить, но взяли с него 1000 гривен, да с брата его сто гривен и заточили обоих в Чудь, приковавши руки к шее. После перевел их к себе Юрий ростовский и держал в милости.

  Между тем епископ новгородский: другими послами приехал в Киев и сказал Всеволоду: "Дай нам сына твоего, а Святослава, брата твоего, не хотим". Всеволод согласился и отправил к ним сына Святослава; но когда молодой князь был уже на дороге в Чернигов, новгородцы переменили мнение и объявили Всеволоду: "Не хотим ни сына твоего, ни брата и никого из вашего племени, хотим племени Владимирова; дай нам шурина твоего Мстиславича". Всеволод, услыхав это требование, воротил епископа с послами, и задержал их у себя.

  Не желая передать Новгорода Владимирову племени, Всеволод призвал к себе шурьев своих - Святополка и Владимира, дал им Брест и сказал: "О Новгороде не хлопочите, пусть их сидят одни, пусть берут себе князя, какого хотят".

  9 месяцев сидели новгородцы без князя, чего они не могли терпеть, по выражению летописца. Притом же сделалась дороговизна, хлеб не шел им ниоткуда. При таких обстоятельствах, естественно, упало влияние стороны, так сильно действовавшая против Святослава, и восторжествовала сторона противная. Но эта сторона переменила теперь направление: мы видели, что Юрий ростовский принял к себе Якуна и держал его в милости; в Суздаль же бежали и другие приятели Святослава и Якуна - Судила, Нежата, Страшко. Ясно, что Юрий милостивым приемом привлек их всех на свою сторону. Теперь, когда сторона их усилилась и они были призваны в Новгород, а Судила был избран даже посадником, то легко понять, что они стали действовать в пользу своего благодетеля Юрия, тем более что теперь не оставалось другого средства, как обратиться к последнему.

  И вот новгородцы послали за Юрием; тот сам к ним не поехал, а отправил сына своего Ростислава. Тогда Всеволод увидал, что ошибся в своем расчете, сильно рассердился на Юрия, захватил его город, Городец на Остре, и другие, захватил коней, рогатый скот, овец, всякое добро какое только было у Юрия на юге.

  А между тем Изяслав Мстиславич послал сказать сестре своей, жене Всеволодовой: "Выпроси у зятя Новгород Великий брату своему Святополку". Она стала просить мужа, и тот, наконец, согласился; разумеется, не одна просьба жены заставила его согласиться на это: ему выгоднее было видеть в Новгороде шурина своего Мстиславича, чем сына Юрьева; притом изгнание последнего в пользу первого усиливало еще больше вражду между Юрием и племянниками, что было очень выгодно для Всеволода. Когда в Новгороде узнали, что из Киева идет к ним Святополк Мстиславич с епископом и лучшими людьми, задержанными прежде Всеволодом, то сторона Мстиславичей поднялась опять, тем более, что теперь надобно было выбрать из двух одно: удержать сына Юриева и войти во вражду с великим князем и Мстиславичами или принять Святополка и враждовать с одним Юрием. Решились на последнее: Святополк был принят, Ростислав отправлен к отцу, и Новгород успокоился.